От древнегреческого языка мы унаследовали грациозное и торжественное в своей значимости слово «стратегия».
И давно привыкли, что и в сфере государственного управления, и в бизнесе подходы, направленные на достижение долгосрочного успеха при последовательной и полной реализации планов, формализуются именно в «стратегиях». Только на федеральном уровне сегодня действуют десятки документов в области экономической политики с горизонтом планирования 10–15 и более лет. А количество принимаемых в их развитие нормативно-правовых актов с трудом поддается исчислению.
В мае 2018 года эксперты Высшей школы экономики, опираясь на данные Министерства экономического развития и канувшего в лету Открытого правительства, опубликовали доклад с оценкой качества регуляторной среды в России. Оценка, основанная на всестороннем исследовании различных фактов, неутешительна: растущая бессистемность в подготовке решений на уровне федеральных органов исполнительной власти и других субъектов правотворчества порождает парадоксальную ситуацию, при которой принятие закона или иного НПА провоцирует очередную проблему и требует дальнейшего регуляторного вмешательства. И так по кругу. Не случайно, что уже много лет предпринимательское сообщество, имея формальную поддержку со стороны упомянутого Минэкономразвития, настаивает на необходимости принятия так называемого стандарта доказывания для любых законодательных новелл, а также осуществления процедуры «регуляторной гильотины» для устаревших и избыточных требований.
Пока настаивает безрезультатно. На этом фоне нефтяная отрасль, как и прочие сегменты ТЭК, функционирующая де-юре в условиях отсутствия стратегии как таковой (наверное, не стоит всерьез воспринимать ЭС-2030 в редакЮРИЙ СТАНКЕВИЧ РСПП Заместитель Председателя Комитета по энергетической политике и энергоэффективности 7 Совместный проект Национального нефтегазового форума и выставки «Нефтегаз» ГЛОБАЛЬНЫЕ И ЛОКАЛЬНЫЕ РЫНКИ // ТОЧКА ЗРЕНИЯ ции 2009 года, которая ни разу не подверглась актуализации), остается полигоном для экспериментов. Красивое словосочетание «стабильность и предсказуемость налоговой нагрузки» утрачивает какой-либо смысл, если посмотреть на динамику только одного налога – акциза на нефтепродукты за последние пять-семь лет.
А официально используемый в качестве квалифицирующего критерия жаргонизм «нашлепка на ставку НДПИ» более чем наглядно показывает, в какое лоскутное одеяло превратилась фискальная система. Логика подготовки и принятия решений ключевым звеном в управленческой вертикали ТЭК Минфином России на уровне ФОИВ (не секрет, что Минэнерго эта роль никогда не принадлежала) давно известна и предсказуема. Не разделяю критических оценок представителей бизнеса и экспертного сообщества, которые обвиняют руководство министерства в предвзятости, непонимании нюансов функционирования топливно-энергетического комплекса, отсутствии видения на перспективу. Наоборот, убежден, что Минфин России, понимая, что статус-кво сырьевой структуры отечественной экономики сохранится в обозримом будущем, крайне заинтересован в положительной динамике налогооблагаемых доходов.
Однако у федерального бюджета есть и другая статья – расходы, которые год от года растут. Нюансы, как известно, в деталях. По этой причине можно бесконечно долго и с переменчивым успехом вести экспертные дискуссии о первоначальных задачах и фактически ожидаемых последствиях налогового маневра в нефтяной отрасли, который, если не случится очередного форс-мажора, займет без малого 10 лет с момента первых принятых решений. Совокупный уровень налоговой нагрузки на отрасль, ее динамика и далее будут определяться потребностями государства в финансировании разноцветной палитры социально-экономических приоритетов. Безусловно, часть изымаемой ренты от эксплуатации недр и доходов от продажи продукции, подвергшейся технологическому переделу, будет направляться на реинвестирование.
Конечно, принимаемые решения зависят от качества, характера и интенсивности возникновения рисков: ухудшения структуры запасов, технологических ограничений для ТРИЗ и цифровизации, возможного сжатия рынков сбыта в силу множества причин. Какой инвестор готов принять эти риски? Думаю, что даже поверхностный взгляд на структуру собственности в нефтяной отрасли и количество ВИНК (в динамике нескольких лет, конечно же) позволяет найти ответ. При этом речь необязательно должна идти о консолидации активов под крылом какой-либо из ныне существующих государственных компаний. Первично установление общих для понимания правил игры, которые позволяют государству вмешиваться в дела отрасли по любому кругу вопросов и в любое время в зависимости от возникающих условий и потребностей. В такую логику, кстати, вполне укладывается активизировавшаяся в мае-июне этого года дискуссия о необходимости прямого регулирования цен на нефтепродукты на внутреннем рынке.
И завершение налогового маневра в содержательной конструкции и форме, закрепленной на уровне закона, является элементом этой же системы. В качестве примера — предоставление правительству права вернуть «при необходимости» отменяемые пошлины. Однако есть одно «но». Пиковые показатели добычи, которые сегодня демонстрирует российская нефтянка в условиях санкций, являются следствием глубокой трансформации отрасли в 1990-е годы.
Три кита в основе заложенного почти 30 лет назад фундамента — использование мирового опыта при построении бизнес-модели, ориентир на максимальную эффективность и открытая конкуренция. История должна развиваться не по кругу, а по спирали. И каждый виток на более высоком уровне.
